Любимые стихи

Ушла. Но гиацинты ждали...


Ушла. Но гиацинты ждали,
И день не разбудил окна,
И в легких складках женской шали
Цвела ночная тишина.

В косых лучах вечерней пыли,
Я знаю, ты придешь опять
Благоуханьем нильских лилий
Меня пленять и опьянять.

Мне слабость этих рук знакома,
И эта шепчущая речь,
И стройной талии истома,
И матовость покатых плеч.

Но в имени твоем - безмерность,
И рыжий сумрак глаз твоих
Таит змеиную неверность
И ночь преданий грозовых.

И, миру дольнему подвластна,
Меж всех - не знаешь ты одна,
Каким раденьям ты причастна,
Какою верой крещена.

Войди, своей не зная воли,
И, добрая, в глаза взгляни,
И темным взором острой боли
Живое сердце полосни.

Вползи ко мне змеей ползучей,
В глухую полночь оглуши,
Устами томными замучай,
Косою черной задуши.

Александр Блок.

31 марта 1907

 

На Островах.


Вновь оснеженные колонны,
Елагин мост и два огня.
И голос женщины влюбленный.
И хруст песка и храп коня.

Две тени, слитых в поцелуе,
Летят у полости саней.
Но не таясь и не ревнуя,
Я с этой новой — с пленной — с ней.

Да, есть печальная услада
В том, что любовь пройдет, как снег.
О, разве, разве клясться надо
В старинной верности навек?

Нет, я не первую ласкаю
И в строгой четкости моей
Уже в покорность не играю
И царств не требую у ней.

Нет, с постоянством геометра
Я числю каждый раз без слов
Мосты, часовню, резкость ветра,
Безлюдность низких островов.

Я чту обряд: легко заправить
Медвежью полость на лету,
И, тонкий стан обняв, лукавить,
И мчаться в снег и в темноту,

И помнить узкие ботинки,
Влюбляясь в хладные меха…
Ведь грудь моя на поединке
Не встретит шпаги жениха…

Ведь со свечой в тревоге давней
Ее не ждет у двери мать…
Ведь бедный муж за плотной ставней
Ее не станет ревновать…

Чем ночь прошедшая сияла,
Чем настоящая зовет,
Все только — продолженье бала,
Из света в сумрак переход…

Александр Блок.

22 ноября 1909

 

Свое.

Спокойной ночи, дорогая.

Спокойной ночи.

Что завтра будет — я не знаю,

А что захочешь.

Захочешь — будет понедельник,

А - хочешь — вторник.

Я просто вот такой «бездельник»,

Но только — помни :

Сияет в небе темном — темном

Одна звезда .

Она свой свет всем людям дарит

Навсегда...

 

Чужая.


Ты чужая, но любишь,
Любишь только меня.
Ты меня не забудешь
До последнего дня.

Ты покорно и скромно
Шла за ним от венца.
Но лицо ты склонила -
Он не видел лица.

Ты с ним женщиной стала,
Но не девушка ль ты?
Сколько в каждом движенье
Простоты, красоты!

Будут снова измены...
Но один только раз
Так застенчиво светит
Нежность любящих глаз.

Ты и скрыть не умеешь,
Что ему ты чужда...
Ты меня не забудешь
Никогда, никогда!

Иван Бунин

 

Я тут обещал стихи Складчику написать. Напишу - 100%. Работы было много. И, Человек, скинул тему про это. Надо - почитать. А, то - совершенно случайно, похожее напишешь. Конкуренция тут, однако, на Оды Клубу Складчик. Это надо - учесть.

 

Иоган Гёте

Лесной царь

Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?
Ездок запоздалый, с ним сын молодой.
К отцу, весь издрогнув, малютка приник;
Обняв, его держит и греет старик.

"Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?"
"Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул:
Он в темной короне, с густой бородой".
"О нет, то белеет туман над водой".

"Дитя, оглянися, младенец, ко мне;
Веселого много в моей стороне:
Цветы бирюзовы, жемчужны струи;
Из золота слиты чертоги мои".

"Родимый, лесной царь со мной говорит:
Он золото, перлы и радость сулит".
"О нет, мой младенец, ослышался ты:
То ветер, проснувшись, колыхнул листы".

"Ко мне, мой младенец: в дуброве моей
Узнаешь прекрасных моих дочерей:
При месяце будут играть и летать,
Играя, летая, тебя усыплять".

"Родимый, лесной царь созвал дочерей:
Мне, вижу, кивают из темных ветвей".
"О нет, все спокойно в ночной глубине:
То ветлы седые стоят в стороне".

"Дитя, я пленился твоей красотой:
Неволей иль волей, а будешь ты мой".
"Родимый, лесной царь нас хочет догнать;
Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать".

Ездок оробелый не скачет, летит;
Младенец тоскует, младенец кричит;
Ездок погоняет, ездок доскакал...
В руках его мертвый младенец лежал.
перевод В. Жуковского

 

Ленинград
Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.

Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,

Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.

Петербург! я еще не хочу умирать!
У тебя телефонов моих номера.

Петербург! У меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.

Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,

И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.

Декабрь 1930
Осип Мандельштам

 

* * *
Образ твой, мучительный и зыбкий,
Я не мог в тумане осязать.
"Господи!"- сказал я по ошибке,
Сам того не думая сказать.

Божье имя, как большая птица,
Вылетало из моей груди.
Впереди густой туман клубится,
И пустая клетка позади.

1912
Осип Мандельштам

 

ТО, ЧТО Я ДОЛЖЕН СКАЗАТЬ
Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в Вечный Покой!

Осторожные зрители молча кутались в шубы,
И какая-то женщина с искаженным лицом
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом.

Закидали их елками, замесили их грязью
И пошли по домам — под шумок толковать,
Что пора положить бы уж конец безобразью,
Что и так уже скоро, мол, мы начнем голодать.

И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги — это только ступени
В бесконечные пропасти — к недоступной Весне!
1917, октябрь, Москва
Александр Вертинский

 

Душа и тело
I

Над городом плывет ночная тишь,
И каждый шорох делается глуше,
А ты, душа, ты всё-таки молчишь,
Помилуй, Боже, мраморные души.

И отвечала мне душа моя,
Как будто арфы дальние пропели:
"Зачем открыла я для бытия
Глаза в презренном человечьем теле?

Безумная, я бросила мой дом,
К иному устремясь великолепью,
И шар земной мне сделался ядром,
К какому каторжник прикован цепью.

Ах, я возненавидела любовь -
Болезнь, которой все у вас подвластны,
Которая туманит вновь и вновь
Мир, мне чужой, но стройный и прекрасный.

И если что еще меня роднит
С былым, мерцающим в планетном хоре,
То это горе, мой надежный щит,
Холодное презрительное горе."

II

Закат из золотого стал как медь,
Покрылись облака зеленой ржою,
И телу я сказал тогда: "Ответь
На всё провозглашенное душою".

И тело мне ответило мое,
Простое тело, но с горячей кровью:
"Не знаю я, что значит бытие,
Хотя и знаю, что зовут любовью.

Люблю в соленой плескаться волне,
Прислушиваться к крикам ястребиным,
Люблю на необъезженном коне
Нестись по лугу, пахнущему тмином.

И женщину люблю... Когда глаза
Ее потупленные я целую,
Я пьяно, будто близится гроза,
Иль будто пью я воду ключевую.

Но я за всё, что взяло и хочу,
За все печали, радости и бредни,
Как подобает мужу, заплачу
Непоправимой гибелью последней.

III

Когда же слово Бога с высоты
Большой Медведицею заблестело,
С вопросом: "Кто же, вопрошатель, ты?"
Душа предстала предо мной и тело.

На них я взоры медленно вознес
И милостиво дерзостным ответил:
"Скажите мне, ужель разумен пес,
Который воет, если месяц светел?

Ужели вам допрашивать меня,
Меня, кому единое мгновенье -
Весь срок от первого земного дня
До огненного светопреставленья?

Меня, кто, словно древо Игдразиль,
Пророс главою семью семь вселенных
И для очей которого, как пыль,
Поля земные и поля блаженных?

Я тот, кто спит, и кроет глубина
Его невыразимое прозванье:
А вы - вы только слабый отсвет сна,
Бегущего на дне его сознанья!

<1919>
Николай Гумилев.

 

Песнь Любви.

Хотела б я свои мечты,
Желанья тайные и грезы
В живые обратить цветы, —
Но: слишком ярки были б розы!

Хотела лиру я б иметь
В груди, чтоб чувства, вечно юны,
Как песни, стали в ней звенеть, —
Но: порвались бы сердца струны!

Хотела б я в минутном сне
Изведать сладость наслажденья, —
Но: умереть пришлось бы мне,
Чтоб не дождаться пробужденья!

Мирра Лоховицкая

 

Заклинание.

Ты лети мой сон,лети,
Тронь шиповник по пути,
Отягчи кудрявый хмель,
Колыхни камышь и ель.

И,стряхнув цветенье трав
В чаши белые купав,
Брызни ласковой волной
На кувшинчик водяной.

Ты умчись в немую высь,
Рога месяца коснись,
Чуть дыша прохладой струй,
Звезды ясные задую.

И,спустясь к отрадной мгле,
К успокоенной земле,
Тихим вздохом не рурши
В очарованной тиши.

Ты не прячся в зыбь полей,
Будь послушней,будь смелей
И,покинув грозьдья ржи,
Очи властные смежи.

И в дурмане сладких грёз,
Чище лилий,ярче роз,
Воскреси мой поцелуй,
Обольсти и околдуй!

Мирра Лоховицкая

 

Свое.

У тебя не должно быть друзей,
Потому что, друзья – предадут.
Не должно быть всех лишних людей,
Те, что ноги с грязи оботрут.
Да, и были это – друзья?
Те, что пили, когда все во сласть.
Распускаясь в букетах вранья.
Поддавая картишки все в масть.
У тебя не должно быть врагов,
Они, будут, конечно, но всежь…
Ты прости этих всех дураков,
Ты когда-нибудь это – поймешь.
Не бывает врагов без причин,
И, вообще, - не бывает врагов.
Лишь твоим беспокойством душевных пружин,
Ты сам Джинов позвал из оков.
У тебя не должно быть друзей?
Я, что, правда – такое сказал?
Ты, цени, братец верных Людей!
Кто с тобой по дороге шагал…

 

Спасибо, Вам - Дорогие!!! Сейчас немного заработался... Но, все - напишу, в том числе - Оду Клубу, как и обещал...

 

Свое

И когда я скажу: готов,
И когда я скажу: люблю,
И когда я охопкой цветов
Просто так, вот, Тебя – одарю.
И когда я скажу: не зря,
И когда я скажу: свершилось,
Тогда значит дни календаря
Так сместились, так переместились,
Что не будет ни будней, ни праздников,
Что не будет ни что не впопад.
Словно, все заново стерли ластиком,
И уже не вернуться назад.
Я скажу, но, ты – только поверь.
Я скажу непременно во вторник.
А, пока, отвори – ка дверь,
Я вселенной пока, что – Дворник!!!
И поганой и сраной метлой,
Потихоньку вас вымету всех,
Кто нам - враг, нехороший, чужой…
А, метла – вниз и вверх, вниз – и вверх.